Вялотекущая война в Дагестане

Преданные и убитые

Сегодня ситуация в Дагестане настолько сложна, что за каждым громким убийством обязательно стоит предательство. Если человека убили, значит, его предал тот, кто должен был прикрывать спину.

28 июля в Дагестане был застрелен руководитель информационного управления администрации президента РД Гарун Курбанов. Он был последним чиновником, действительно ведущим идеологическую борьбу с религиозным фанатизмом.

Предшественников Гаруна Курбанова в Дагестане убивали, и не раз. В 2003 году убили министра по делам национальностей, информации и внешним связям РД Магомедсалиха Гусаева, а в 2005 году убили его друга и приемника Загира Арухова. Фактически после этого организованные попытки государства влиять на ситуацию в информационной сфере закончились. Борьба стала делом одиночек.

Гарун Курбанов был отчаянным борцом с экстремизмом, но действовал крайне осторожно. Возможно, роковой для него стала статья «Составить компанию Даудову в Аду – не хочу!», которую он пытался заставить разместить в одном из республиканских СМИ.

Однако сегодня почти никто из официальных чиновников уже не решается открыто критиковать боевиков, их методы и действия. Официальная власть действует «в подполье», а государственные органы и СМИ находятся под со-контролем боевиков и власти. «Со-контроль» означает, что государственные институты и СМИ получают государственные дотации, но пронизаны сетью информаторов и не рискнут принять открытую анти-моджахедскую позицию.

Если десять лет назад, во времена Гусаева и Арухова противостоять идеологическому влиянию боевиков было просто опасно, то сегодня – безнадежно опасно.

Самая горячая точка

Хорошо известно, что в Дагестане идет война с террористическим подпольем. В терактах и спецоперациях ежегодно погибают сотни по преимуществу молодых людей. По числу жертв этой необъявленной террористической войны Дагестан сопоставим с «горячими точками» планеты: Афганистаном, Пакистаном, Ираком… А по числу жертв на душу населения даже лидирует.

Однако!
Эта война какая-то… неправильная, что ли.

Боевики убивают милиционеров, спецназ убивает боевиков. Тут все понятно. Сводки с места очередного теракта охотно перепечатывают информационные агентства и России, и мира. Но вот попробуйте найти информацию о том, что в Дагестане некий высокопоставленный чиновник публично осудил действия боевиков?.. Пролистайте официальные республиканские сайты: riadagestan.ru (РИА «Дагестан»), dagpravda.ru («Дагестанская правда») и president.e-dag.ru (сайт президента).

Такой информации там почти нет. Никто из официальных лиц Дагестана не говорит что боевики – это плохо, что убийство милиционеров – это плохо, что терроризм – это плохо. Зато много говорится о том, что инвестиции – это хорошо, что программы государственной поддержки – это тоже хорошо…

В дотационном Дагестане на три миллиона жителей почти 600 тысяч чиновников и прочих бюджетников. Интересно ведь, почему такое огромное число граждан перебралось в зрительское ложе и пассивно наблюдает за тем, как боевики пытаются свергнуть светскую власть и тем распустить их по домам?..

Война в Дагестане уже проиграна

А весь фокус в том, что местная власть уже проиграла войну в Дагестане.

Идеологической работы по противодействию экстремизму реально не ведется. Ни на уровне рядового учителя, ни на уровне высших чиновников республики.

Более того! На все должности, которые должны вести информационную борьбу с экстремизмом, уже назначены люди, сделавшие карьеру на защите боевиков от «милицейского произвола». Эти назначения были сделаны в знак того, что светская власть не ведет никакой пропагандистской работы. По сути эти назначения – система контроля за идейным разоружением властей.

Хотя республиканское руководство уже признало поражение, однако его не хочет признать Москва, которая прямо руководит силовыми ведомствами – полицией и ФСБ. Поэтому уже безнадежная и бесперспективная война с экстремизмом продолжается – каждую неделю проводятся спецоперации и ликвидируются экстремисты. В том числе – их наиболее известные руководители. Но на место каждого убитого боевика приходит двое других.

Партизаны в погонах

В условиях наличия у экстремистов массовой сети информаторов, даже правоохранительные структуры действуют из «подполья» и их действия часто очень похожи на партизанские вылазки.

Стандартная спецоперация выглядит следующим образом. Боевик выходит из маршрутного такси. К нему сзади подходят неизвестный в гражданской одежде, несколько раз стреляет в голову, прыгает в ожидающую машину и исчезает. Так, к примеру, 20 июля был убит Шамиль Пайзуллаев, подозревавшийся в организации терактов в Москве.

Еще одна привычная в Дагестане картина: на дорогах стоит патруль ГИБДД, прикрываемый огневой группой полиции в масках. Из проезжающей машины подросток кричит: «чё, без своей маски ты не такой крутой?!» Хохот, рев мотора, униженный сотрудник на глазах у толпы.

Истинная власть

Напротив, действия боевиков все чаще избирательны и направлены не на число жертв, а на массовый успех, на обеспечение пропаганды и закрепление победы идейно-политическими методами.

В Дагестане боевики не взрывают маршрутки, не захватывают школы и детские сады.

В Дагестане главное оружие экстремистов – проповедь. Силовые акции также довольно избирательны. Молодые «новобранцы» боевиков поджигают магазины, где торгуют спиртным. При этом посетителей и продавцов заставляют выйти из торговой точки. Боевики заставляют платить предпринимателей, ведущих «грешный» бизнес. Заставляют платить коррупционеров и глав администраций за их «грехи» – коррупцию и казнокрадство.

Бывает, боевики выборочно убивают учителей, директоров школ, противостоящих исламской агитации в школах.

В общем, они ведут себя как истинная власть, жестоко карающая тех, кто нарушает, на их взгляд, требования шариата. Они не похожи на подполье. Чего не скажешь о действиях силовых структур.

Почему же боевики не берут власть?

Официально считается, что «в лесу» около двух тысяч активных боевиков. Также принято считать, что на сегодняшний день до трети населения республики может разделять идеологию боевиков; сочувствует их целям, помогает информацией, деньгами, служит вербовочной базой… То есть сил у боевиков, вроде бы, вполне достаточно для решительного штурма.

Местная власть, как мы говорили, парализована, не сопротивляется, и потому боевики имеют шансы на победу в Дагестане.

Однако экстремисты пока не проявляют стремления взять всю полноту власти в свои руки. Почему? У боевиков есть деньги, масса сторонников, живая сила, оружие… Почему же они не идут на решающий штурм?

Более того, внешне Дагестан никак не напоминает воюющий регион. Все рекорды бьет жилищное строительство, процветает торговля, на улицах – дорогие иномарки…

На наш взгляд, есть несколько основных причин сохранения в республике статус-кво:

– Первая и самая важная заключается в том, что экстремисты уже достигли всех целей, которые на этом этапе практически можно решить. Фактически, они уже победили, и от политического закрепления итогов победы их отделяет лишь необходимость подождать, когда фактические итоги поражения признает и Россия, центральная власть. Попытка открыто «скинуть руку Москвы» вызовет лишь еще большее сопротивление федеральных властей, ввод новых войск и новые избыточные жертвы. В то же время боевики сегодня имеют неограниченные возможности для идейно-политической работы с населением, особенно – с молодежью.

– В республике фактически идет криминальный передел собственности, по сути дела «вторая волна» криминальной революции, которая в России в целом закончилась в 90-е годы. Опираясь на страх, который порождает наличие вооруженной оппозиции, боевики собирают дань с предпринимателей и коррупционеров. Они получают огромные средства не только на решение задач войны, но и на пропаганду, на подкуп и т.д.

– Боевики вряд ли рассчитывают быстро сломать современное им дагестанское общество. Несмотря на то, что активно или пассивно боевиков поддерживают, разделяют их идеологию десятки тысяч дагестанцев, несмотря на феноменальный прогресс их идеологии, все же большинство дагестанского общества относится к ним критически. Дагестанцы в своей массе опасаются, что окажись боевики у власти, это приведет к разрыву экономических отношений с Россией, резкому ухудшению экономической ситуации и поставит на грань выживания очень многих.

Именно эти настроения общества, а совсем не приказы начальства, уже сдавшего Дагестан, обусловили ожесточенное сопротивление дагестанской милиции, каждую неделю теряющей многих сотрудников.

– Отчаянное противодействие боевикам, окажись они у власти, сегодня окажут и отдельные политические лидеры, пользующиеся авторитетом у населения. Сегодня далеко не всех местных авторитетов боевики могут заставить платить отчисления, напугать. Подобные лидеры внезапно могут стать центром кристаллизации для огромного числа дагестанцев.

– Если боевики возьмут завтра власть, им необходимо будет «кормить» три миллиона человек. Дагестан сегодня, хоть и считается «аграрной республикой» в лучшем случае сможет обеспечить собственными продуктами питания треть населения, а скорее – гораздо меньшее количество. Поэтому до поры до времени боевики оставляют население на содержании российского бюджета. Вместо прямого обострения, они идут по пути работы с молодежью и расширения своего влияния посредством идеологической работы.

– Скорее всего, действия боевиков координируются с очень влиятельными дагестанскими кланами, способными оказывать влияние в целом на политику России. Очень уж настойчиво проталкивается идея выделения Дагестану беспрецендетных средств из федерального бюджета. Эти деньги, якобы, должны стабилизировать социально-экономическое положение в Дагестане. Видимо, лишь после того, как деньги поступят в дагестанский водоворот, республике позволят взорваться. Хорошо известно, что пустые склады не горят.

Корни дагестанского «антифашизма»

Несмотря на то, что в Дагестане фактически идет необъявленная война, все же гораздо большую тревогу у населения вызывает растущий в России русский национализм.

У этой тревоги есть очень важная причина.
Значительная часть дагестанцев уже знают, что ситуация в республике провальная и спасать ее власть не собирается. Власть «сдала» Дагестан и надежды что она станет собирать силы для отпора боевикам нет. При этом большинство дагестанцев опасается, что боевики после прихода к власти невольно обрекут населения на голод. Это ударит практически по всем слоям населения.

Однако у дагестанцев всегда был выбор. Столетиями в республике были сильны традиции отходничества. «Лишнее» население, которое не могло прокормиться в Дагестане, искало заработок на стороне. До революции 1917 г. отходничеством зарабатывало около 40% трудоспособного населения. Да и сегодня, если уметь читать кривую официальную статистику, которая вроде не врет, но и правду не говорит, видно, что вне республики работает около 270 тысяч дагестанцев, прописанных в Дагестане.

Для дагестанцев Россия – хорошо освоенная, знакомая, почти родная территория, с понятной культурой, языковой и деловой средой.

Если боевики все же возьмут власть, если ситуация с хлебом насущным в самой республике станет тяжелой, не менее 20% населения устремятся в Россию в качестве беженцев. Число же отходников, которые устремятся на заработки, сохраняя семьи в Дагестане, превысит половину трудоспособного населения.

По сути дагестанский «антифашизм» – страх перед русским национализмом, который потенциально может отрезать путь в Россию всем, кому придется спасаться из Дагестана. И потому русские националисты вызывают в Дагестане неподдельную и нерациональную ненависть, гораздо большую, чем боевики. Эту ненависть можно сравнить лишь с ненавистью к местным чиновникам, сдавшим Дагестан.